Олларис

Солнце медленно, словно большая и ленивая галапагосская черепаха, поднимается на бело-розовый небосклон и там, в пористых, как белый шоколад, облаках, зависает, словно устав от ежедневных обязанностей освещать и согревать землю. Молодой ветер, озорной мальчишка, весело бегает над искрящейся морской гладью и пытается заигрывать с ленивыми волнами. Вдоль берега будто декорации в театре тянется изящный скалистый мыс, в прорехах которого видна небольшая деревенька с редкими симпатичными домиками. На скалах отдельными островками расположились лохматые желто-зеленые шапки кустов. Извилистой тонкой лентой тянется витиеватая тропка, ведущая на самую вершину, откуда становится видна небольшая одинокая бухта. Песчаный берег здесь редкость, но в этой бухте у подножья скалы рыхлый песок ровным ковром уходит прямо в море. Редкие искристые ракушки, словно осколки фарфоровой чашки, поблескивают в лучах сонного утреннего солнца.

Две одинокие фигуры стоят на самом краю скалы и держатся за руки. Озорной ветер, достигнув макушки утеса и не на шутку разыгравшись, начинает трепать длинные волосы девушки, стараясь заодно зацепить подол юбки и посмотреть на ее ноги. Рубашку юноши, завязанную узлом на загорелом животе, ветер-проказник с силой надувает, словно это парус фрегата, идущего на всех парах в открытое море навстречу горизонту. 

Серьезное загорелое лицо парня покрыто тенью сомнения и раздумий. Сосредоточенный взгляд направлен за далекий острый горизонт, разрезающий морской пейзаж на две половины: живую и влажную внизу и невесомо-воздушную над головой.

- Ты меня понимаешь? – повернув голову и заглянув в ее глаза, он ждет ответа.
- Стараюсь…
- Я так больше не могу! 

Вздохнув и прикрыв глаза, девушка крепче сжимает руку парня и закусывает губы. Через несколько мгновений нежное девичье лицо загорается румянцем и становится решительным.

- Тогда я с тобой. 
- Нет, ты не должна это делать! Ты же здесь ни при чем!
- Я тебя одного не оставлю!

По щекам девушки начинают катиться крупные слезинки, которые заботливый ветер-кавалер тут же старается высушить.

- Я же – мужчина, в конце-то концов!
- Но я тебя люблю! И ты не должен этого делать!
- Все решено…

Юноша поворачивается к дрожащей девушке и смотрит в ее испуганные глаза. Освободив руку, он поправляет ее золотистые, словно пшеничное поле, развевающиеся на ветру волосы.

- Не делай этого, ради меня…
- Я дал слово, милая.
- К черту все слова! Я тебя люблю!

Девушка, ударив кулаками в грудь юноши и сделав шаг назад, отворачивает голову и пристально всматривается в холодную полоску горизонта.

- Прости, я уже все решил. Так будет правильно…
- А как же я? Тебе меня не жалко?
- Ты не должна переживать, у тебя все будет хорошо…

Парень делает несколько шагов и, взяв любимую за кисти рук, притягивает к себе и крепко обнимает.

- Почему ты мне ничего не рассказал?
- А что бы это изменило?
- Возможно, смогла бы тебя отговорить…

Стоя на краю утеса и переплетя, словно молодая лоза, руки, влюбленные замирают на некоторое время, и становятся слышны лишь редкие женские всхлипы. Они сливаются в замысловатую мелодию вместе с тоскливым завыванием ветра-трубача и печальными криками одиноких чаек. Птицы кружатся совсем близко, словно воздушные змеи, запущенные в воздух. Кажется, протянешь руку и сможешь дотянуться до гордых и независимых свидетелей морских штормов и спутников усталых кораблей…

- Я это сделаю... 
- Нет, я запрещаю! – ветер подхватывает громкий крик девушки, жонглирует им над обрывом и бросает вниз.
- Лучше уйди, тебе не нужно этого видеть…

Вырвавшись из объятий любимого, юное создание поднимает свои тонкие руки и, схватившись за голову, сильно лохматит длинные вьющиеся волосы. Глаза хаотично блуждают, а на лице, словно на лакмусовой бумаге, медленно, но отчетливо проявляется решимость, ладони сжимаются в кулачки. Все ее тело напряжено настолько, что, кажется, она зазвенит как хрусталь, если до нее легонько дотронуться. Будто услышав громкий пароходный гудок, девушка вздрагивает и, разжав кулаки, расправляет руки как гордая птица, открывающая свои крылья. Еще мгновение и она, прошептав: «Тогда и я…», делает два шага и сильно отталкивается от края угрюмой скалы. Словно шторм в океане, заставивший путников бороться со стихией, калейдоскоп эмоций охватывает тело и разум юноши, заставляя сделать необдуманный шаг. Будто в кошмарном сне, мучаясь и не имея возможности проснутся, парень, повинуясь ужасу и желанию остановить время, прыгает с обрыва за своей любимой…

…
Ласковое море, искристо поблескивая, словно дискотечный шар, размеренно и игриво перекатывает свои волны. Подпевая грустной песне чаек, оно напевает свою мелодию, мелодию шумного прибоя. Пустынный теплый берег, словно дирижер, управляет симфонией быстрой воды, ограничивая продолжительность бега волн и заглушая их, как только те коснутся рыхлой песчаной полоски. 

На пустынном берегу тихой бухты стоит одинокая женская фигура. Солнце припекает, словно намеривается поджарить яичницу к завтраку. Горячие камни и валуны редким хороводом растянулись по пляжу. Волны, словно танцуя неспешный вальс на три счета, пытаются попасть в такт и заигрывают с берегом, лаская его белой пеной. Загорелая женщина, в цветастом платье, приложив одну руку козырьком к лицу, смотрит на игривое море. Можно увидеть, как за ее спиной по скалистой тропинке сбегает белобрысый мальчуган. Оказавшись у подножья и ступив босыми ножками на горячий и рыхлый песок, малыш, замедлив шаг, направляется в сторону моря и тоненьким голосом зовет женщину:

- Ма-а-ам! Ну, мам! Я уже поел. Теперь-то я могу уже идти купаться? 

Подбежав к женщине и подергав ее за подол юбки, малыш, щуря от яркого солнца глаза и прикладывая к ним ладошку, спрашивает:

- Мам, а где они? Ты их видишь?

Улыбнувшись и потрепав по светлым волосам сынишку, женщина прищуривает глаза и подымает вверх руку. Прикрыв лицо ладонью, чтоб спрятать глаза от палящего солнца, второй она машет двум купающимся и начинает их звать: 

- Эй! Прыгуны! Хватит купаться! Пора выходить!

- Мам! Я это сделал! – из воды видна только голова парня, и ветер-помощник доносит его хрипловатый голос до берега. - Я спрыгнул с утеса! Теперь меня не будут хлюпиком называть! – выкрикнув это и помахав руками в сторону скалы, юноша ныряет под воду. 

- Да, мы вместе это сделали! – ветер-озорник, подхватив звонкие нотки, уносит тоненький голосок девушки подальше от берега.

Женщина, улыбнувшись и помахав рукой, тихонько, словно песку под ногами и чайкам в небе, говорит:

- Ох, где же мои двенадцать лет…

- Мам, а мам! А где мои двенадцать лет? – малыш, подняв вверх ручки, ждет, пока мама подхватит его и прижмет к себе. 

Подняв на руки мальчугана и звонко поцеловав его в румяную щечку, женщина идет к воде, чтоб окунуться в прохладное и прекрасное море. Море, которое разделяло с ней всю ее жизнь, которое было свидетелем детских шалостей, юношеской влюбленности, зрелых поступков. Теперь и любовь старшего сына была положена на морской алтарь, чтобы сродниться с водной стихией и призвать ее в свидетели своей любви. Уже сегодня загадочное и бескрайнее море входит в жизнь ее детей, еще таких маленьких, но уже влюбленных в море…