Олларис

Я — не тело, наделенное душой, 
я — душа, часть которой видима
и называется телом.

Пауло Коэльо

 

 

 

Как живешь, душа моя? Тебе тесно? Знаю, со мной не просто. Я сложный, порой невыносимый. Ты – ранимая, впечатлительная, нежная, понимающая, но… неосязаемая.

*** 
- Как вечер проведем? – уткнувшись в его плечо, вдыхаю родной аромат.- Или ты устал? Можем дома побыть.

Пробегаю пальцами по спине и опускаюсь все ниже. Поддеваю резинку его домашних брюк и ныряю в тепло. Глажу, тискаю и жмурюсь от удовольствия. Так приятно ощущать его в своих руках, сжимать упругое тело и целовать ароматную шею, прижиматься к такой теплой щеке и чувствовать щекотку от душистых мягких волос.

- Я думал, но… Нет, останемся дома, - просияв улыбкой, он тихо шепчет мне на ухо, и мы больше не произносим не слова, только звуки: размеренные, нарастающие, сумасшедшие, сбивающиеся, неистовые, блаженные, счастливые, тихие…

***
Душа моя, тебе сейчас уютно и тепло, ведь мое тело парит где-то между сном и явью от блаженства и удовольствия. Этой ночью, лежа возле него и обжигая руки прикосновениями к желанному телу, моя фантазия рисует чудесные цветные картины, и ты, моя подруга и помощница, радуешься и улыбаешься вместе со мной. Живя внутри меня, ты, словно взбалмошная девица, натянувшая потертые джинсы и пеструю футболку, собрав волосы в высокий хвост и стерев косметику, играешь с моим воображением, посылая на мою «почту» игривые картинки. Ты знаешь меня лучше, чем кто бы то ни был. Ты чувствуешь мое настроение и стараешься быть мягкой и нежной. Ты – цветок, стоящий в моей вазе и дарящий аромат…

***
Осеннее утро разрезает хмурое и грустное небо тонкими, искристыми нитями холодного дождя. Чисто умытые улицы, как королевство кривых зеркал, наполнены прозрачными лужами с причудливыми зеркальными отражениями деревьев и печального неба. Кое-где, будто разлившаяся краска на сером льняном холсте, пестрят разноцветные круги зонтов. Он стоит у окна и молчит, прижавшись лбом к холодному стеклу. Его спина сейчас очень выразительна: он сердится. 

- Прости меня, я был не прав, - прошу прощения, сам не понимая, за что, и, подойдя вплотную, кладу ладонь ему на плечо. Очень хочу прижаться и обнять: крепко, до боли, стиснув так, чтобы почувствовать, как бьется его сердце, как поднимается грудь от вздохов, как учащается пульс от моих поцелуев, но всего лишь втягиваю носом его родной запах и закрываю глаза.

- Я на тебя зол, - не поворачиваясь, он ведет плечом и сбрасывает мою руку. Ощущаю себя маяком на крутом берегу, который, поблескивая огоньком, безрезультатно пытается привлечь внимание капитана, давая понять, что он не одинок и есть тот, кто всегда укажет, где находится родной берег.

- Но, я же люблю тебя, - последний аргумент, который может иметь еще хоть какую-то силу. Сложно передать весь сумасшедший калейдоскоп эмоций, щемящих сердце и сжимающих, до невозможности дышать, горло.

- Я должен подумать, - бросает холодные, как ледышки, слова и делает шаг в сторону, выскальзывая из пространства между подоконником и мной. Пустота. И внутри, и снаружи. Перед моими глазами остается только бездушное мокрое стекло и крупные слезы дождя…

***
Сегодня я тебя буду мучить. Кто, как не душа, может знать, как тяжело и невыносимо больно? Кто может найти то слово и нарисовать ту картинку, которая заставит улыбнуться и поверить в то, что все будет хорошо? Только ты, такая эфемерная и воздушная, в то же время, любящая и преданная. Сегодня ты – женщина-вамп: кроваво-красные губы, жесткий и пронзительный взгляд, резкие и точные слова, уверения в моей значимости, желание отвлечь от суеты и тоски, вследствие чего опять твои «письма» моему мозгу, на этот раз с неприличными рассказами и непристойными картинками. Улыбаюсь. Ты знаешь, что мне нужно в эту секунду, и это действительно помогает. Я все еще верю...

***
- Ничего не понимаю, - смотрю на него невидящими глазами, в которых застыли предательские слезы. Колючий сгусток уперся в горло и давит так, что тяжело становится дышать. Мысли хаотично, словно осенний листопад, кружат и падают замысловатым рисунком. Этот узор ничего не объясняет, мне сложно без переводчика, мне нужен тот, кто растолкует, что все это означает. С замиранием жду ответа. От него.

- Мы не можем быть вместе, это будет не правильно, - эти слова, слетевшие с его губ, словно тоскливое завывание холодного ветра, от которого мелкой дрожью бьет озноб и хочется укрыться под лаской пухового одеяла. – Все кончено.

Совершив последний тихий удар, бесполезное сердце тихонько замирает. Что дальше? Промозглый ливень печали? Изморозь глубокой тоски? Поземка абсолютного недоверия и, в конце концов, сугробы отчаянного безразличия?...

***
Опять пишу «письмо» душе: «Как ты?»
Тут же получаю ответ: «Я с тобой…»
Снова мы вдвоем, Я и Она. 
Чувствую себя мальчишкой, который абсолютно ничего не понимает во взрослой жизни и, ожидая подсказки, преданно заглядывает в глаза. Душа, улыбнувшись и поправив очки на переносице, приглаживает рукой волосы, собранные в строгий пучок на затылке: эдакая строгая бизнес-вумен, сидящая в кабинете, закинув ногу на ногу и строчащая мне письмена. Постучав аккуратным маникюром по виртуальному столу и заправив выбившийся из прически локон за ухо, она отправляет мне очередное послание:

«Милый, не грусти! Ты заслуживаешь счастье, поэтому можешь быть уверен, ты его найдешь. Никто не проживает в одиночестве всю жизнь, хотя, иногда мы более одиноки среди тысяч людей, чем бываем, закрывшись на все засовы у себя в квартире. Просто поверь, что должно пройти достаточно времени, чтобы ты, как сомелье, попробовал разные напитки и остановился на том, который оставит самое приятное послевкусие, аромат которого заставит прикрыть от блаженства глаза…»

И как можно ей не верить? Возможно, все это просто мои фантазии и обычное человеческое желание рассчитывать и уповать на то, что жизнь прекрасна, но разве нам кто-то запрещает надеяться? Веру никто еще не отменял, поэтому, ведя неспешные разговоры с душой, прислушиваясь к сердцу и надеясь на удачу, просто живу. Живу так, как хочется, как получается. Абсолютно нет желания в сложные моменты брать свою душу, неистово срывать с нее лепестки, посыпать ими бестолковую голову, а оставшимся рваным и потрепанным бутоном ткнуть с отвращением в мусорное ведро, оставляя сохнуть и умирать. Какая бы она ни была, но она – моя. Другой нет. Оставить сухую землю проще всего, а вырастить прекрасный цветок – труд. Если не допускать тех, кто льет в почву вместо удобрений серную кислоту, можно чувствовать себя счастливым и наслаждаться тем цветком, который обязательно распустится в тебе, как только в сердце поселится любовь…


 

Счастлив, кто падает вниз головой,
Мир для него, хоть на миг, - а иной…