Олларис

Он позвонил после полуночи.

- Привет, я замёрз.

- Тебе холодно? Ты что, заболел? Поставь чайник и укройся чем-нибудь.

- Может, приедешь?

- Сейчас?

- Почему нет?

- Но ведь… без пяти час уже.

- Самое время пить чай, - я услышал его смешок в трубке.

- Ладно, ставь чайник, я еду.

Через сорок минут я уже был в его квартире. Прямо у входной двери, зацепив пальцем резинку моих спортивных брюк, он заглянул ко мне «в закрома» с детским «ку-ку!» и отпустил. 

- Хулиганишь, - скорее, утвердительно, чем спрашивая, отреагировал я. - И как это у тебя всё так запросто получается?

- Что именно? – он был совершенно искренне заинтересован, даже голову вопросительно склонил набок, но всё же принял мою куртку.

- Быть таким соблазнительным и непосредственным одновременно.

- Это ты на меня так действуешь, - шёпотом на ухо ответил он и заговорщицки добавил: - Только никому! Это страшная тайна! 

- Проказник, - я притянул его к себе, взяв рукой за шею ниже затылка. Было приятно трогать его вот так мягко и властно. – Никому, никогда, - прошептал я ему в висок.

- Обожаю, когда ты меня так берёшь, - проговорил он и, выскользнув, резко развернулся, чтобы идти по коридору, но тут же через плечо добавил: - И так шепчешь.

Догнал я его уже на кухне, он ждал меня с чашкой чая. Видимо, сделал как раз перед моим приходом.

- А когда я указательным пальцем вожу по твоим губам, одновременно упираясь своим лбом в твой? – я подошел вплотную и придержал его за локоть, а второй рукой повторил то, о чём только что сказал.

- Тоооже, - он покрутил головой, чтобы пободаться со мной.

- А когда двумя пальцами веду по скуле и шумно дышу тебе в лицо?

- Ты одновременно заставляешь меня и напрягаться, и улыбаться до ушей.

- А когда тремя пальцами приподнимаю немножко тебя за подбородок и приближаюсь очень-очень близко, но не касаюсь твоих губ?

- Заставляешь замирать и чувствовать щекотку в животе… и сглатывать… и смотреть на твой чуть приоткрытый рот… и невольно облизывать губы. 

- А когда тыльной стороной четырёх пальцев аккуратно веду по твоей шее, спускаясь к ключице?

Он зажмурился и выдохнул, слегка откинув голову назад.

- Так ты трогаешь... сладко... 

- А когда эти же пальцы прихватывают ворот твоей футболки и резче положенного тянут на себя, притягивая тебя поближе и втягивая носом воздух, стараясь напиться твоим запахом? А когда всей пятернёй…

- Тихо-тихо-тихо! - громким шёпотом сквозь улыбку возмутился он в мои губы. - Чай прольёшь. 

- Ты прелесть, - я обнял ладонью чашку с чаем поверх его руки. - Хочешь, я сам тебя напою?

- Очень хочу. Напои.

- Сейчас попробую, или он не слишком горячий, чтобы не обжечь тебя. 

- Не поймёшь, - хитро улыбнулся он. - Ты сам горячий.

Не выпуская его руки, я приподнял чашку и сделал глоток. И правда, остыл. Или я уже не чувствую? Потом я немного приподнял её, приблизив к его губам, а второй рукой обнял шею так, чтобы большой палец гладил щеку и уголок его рта. Его взгляд был явно устремлён на мои губы.

- Приоткроешь ротик?

- Ох, блиннн... 

- Прости, блинов нет, - улыбнулся я его реакции.

- Уже есть. Я тебя ими угощать буду в ближайший час, - он плотно прижался ко мне и выдохнул на ухо: - Ты меня обжигаешь круче кипятка. 

Когда он снова отстранился и поднял на меня свой взгляд, я понемногу начал приподнимать чашку, давая ему отпить и наблюдая, как он сглатывает, как двигается его адамово яблоко и как появляется капелька в уголке рта.

- Какой же ты... чувственный, с тобой всё, что угодно, становится сексом. Даже чаепитие.

- Тогда приятного аппетита нам, - и его руки скользнули по моей пояснице, пробравшись под толстовку.

- С тобой, и правда, всё приобретает какой-то сокровенный, практически сакральный смысл.

- Только со мной? 

- Нет, ещё с Лермонтовым.

- Гад…

Через час, когда мы лежали в темной комнате, украшенной блеклым пятном на потолке от уличного фонаря, он вдруг тихо засмеялся.

- Было так смешно?

- Нет, просто вспомнил… Знаешь, ты - как то Счастье из притчи.

- Притча?

- Да. Шли трое, набрели на яму, а в яме Счастье сидит. И спрашивает оно первого - чего тебе надо? Тот отвечает – денег. Счастье ему их дало, и он пошёл дальше. Счастливый. Со вторым похожая история, только он попросил жену-красавицу. А третий спросил сам - а ты чего хочешь? Счастье и говорит: выбраться из ямы. Тот помог и пошёл дальше, а Счастье за ним, - он замолчал, а я просто лежал в темноте и улыбался. - Ты тот случай, когда надо до зарезу узнать, чего ты хочешь, чтобы ты "пошёл" за мной.

- Ничего себе… - я ненадолго замолчал, пытаясь хоть как-то осмыслить только что услышанное. - Это я не о притче, а о твоём выводе.

- Он тебя пугает? 

- Восхищает.

Тогда я ещё не знал, что останусь с ним на целых три года…

***

- А потом?

Напротив меня сидела немного всклокоченная, с лёгким румянцем и блеском в глазах девушка. Мы оба слегка остыли, и теперь было даже немного прохладно.

- Потом? Мы разошлись.

- Как?! Совсем?

- А можно частично?

- А куда?

- По разным комнатам.

- Для чего?!

- Чтобы собирать вещи.

- Ничего не понимаю. Так вы разъехались? 

- Нет, мы переехали.

- Ну, слава богу! А то я уж подумала…

Я опять вернулся к своим рукам, оттирая их тряпкой. Девушка протянула бутылку с растворителем, и я, перевернув её, снова смочил тряпку. 

- Холодно.

- Ну, да, скоро зима. Да и на улице уже ночь полным ходом, - я стёр последние пятна краски и бросил ветошь в пакет. – Ну что, можем идти греться?

- Можем идти спать, - устало заметила она и поднялась с бордюра. 

- Я тебя отвезу.

Девушка склонилась и подняла свой рюкзак, звякнув баллончиками. Закинув его на плечо, она взяла во вторую руку запачканные красками картонные трафареты и опять развернулась к старой кирпичной стене, опоясывающей заброшенный пустырь. Когда-то здесь был корпус старых царских казарм, но городу было настолько наплевать на памятник архитектуры, что этим зданиям на окраине позволено было разрушиться. И теперь они превратились в подобие забора, ограждая своими полуразрушенными стенами заросший кустарниками и редкими деревцами пустырь. 

Через минут двадцать мы подъехали к дому в новом микрорайоне города с ровными рядами разноцветных вычурных десятиэтажек. Притормозив у подъезда, я выключил зажигание, и двигатель недовольно замолчал. Слышалось лишь тихое урчание обдува печки, которая нагнетала тёплый воздух в салон.

- А как у тебя сейчас? Вернее, у вас, - девушка на переднем сиденье лишь на мгновение повернула голову ко мне и снова уставилась в лобовое стекло, где фары автомобиля выхватили сидящего у входа в подвал кота.

- Сейчас у нас праздник. Начинаем новый этап.

- И поэтому надпись на стене? 

- Нет. Это спонтанно. Если бы тебя не пугнул капотом машины, то давно был бы уже дома. Сидел бы молча один в тёмной комнате и слушал звуки соседского телевизора за стенкой. 

- Так ты один? Может, поднимемся ко мне? Чаю попьём. Согреемся.

- Нет, чай я теперь пью только с ним, - улыбнулся я и, чуть помедлив, тронул висящую на зеркале мягкую подвеску в форме зайца. – Но всё равно - спасибо. Ты мне здорово помогла.

- Да что там… Я ведь обязательно её где-то накалякала бы.

Я улыбнулся этой девушке, так странно возникшей в моей жизни. Всего пару часов назад я чуть не сбил её в подворотне, съезжая с дороги во двор к дому товарища. Даже не знал, что автором вычурных граффити под аркой дома была молоденькая девчонка. Почему-то всегда представлял именно парней за порчей стен и обязательно с банданами-повязками на лицах. В тот момент мы оба отделались лишь испугом, и я, чтобы загладить свою вину, предложил её подвезти, а уже в машине мы разговорились, и она созналась, что рисует на стенах. В тот момент у меня и появилась смешная мысль нарисовать что-то для своего Зайца. Надпись на кирпичной стене старой казармы, мимо которой пролегает его путь на работу, была бы в самый раз. Для кого-то это показалось бы вандализмом, но для некоторых это могло выглядеть настоящим искусством. Впрочем, как и в жизни. Чьи-то отношения кажутся образцом для подражания, а кого-то готовы загнобить за аморальность.

Девчонка с азартом восприняла мою просьбу, и мы отправились на окраину города. И пока она рисовала два целующихся профиля и его имя, я нечёткими линиями вывел «forever». 

- Ну что ж, будь счастлив, красавчик, - пожелала девушка и открыла дверцу машины. – И больше не дави людей в тёмных переулках, - с улыбкой добавила она.

- И ты будь осторожнее, когда совершаешь тёмные делишки.

- Да, хотела спросить, - она уже вышла из машины и теперь наклонилась, заглядывая в салон. – А что дальше?

- Дальше? – немного не понял я.

- Ну да. Ты говорил, что вы три года жили вместе, потом съехали. Куда? 

- Пока не знаю, - пожал я плечами. – Если чисто географически, то в южную часть города, а если эмоционально… Наверное, в новые три года.

- Это как?

- Пока и сами не знаем. Но будем строить свою жизнь в новых обстоятельствах.

- Не жаль, что всё заново?

- Я никогда ни о чём не жалею. Всё, что случается – это всё моё. Разве ты можешь принимать или отвергать ночь? А необходимость вставать по утрам и идти на работу? Или простуду в декабре? Это как щетина по утрам, ты можешь либо побриться, либо дать ей расти.

- У меня не растёт борода, - засмеялась девушка. – Но я понимаю, о чём ты хочешь мне сказать. 

Я лишь улыбнулся понятливой девчонке. Я и сам пока с трудом представлял, каким будет следующий день. Как закончится год? Как пройдет следующий? Что будет с нами через очередных три года? Но одно я знал точно. Чай я хочу пить именно с ним. Даже если на часах без пяти час ночи. Как сейчас. И если он позвонит, я всегда приеду. И не важно, каким будет напиток в чашке, горячим, обжигающим губы и горло, или же давно остывшим. Да пусть даже покрывшимся тонким льдом! Я всё равно его с благодарностью приму из его рук. Потому что… я его люблю. И его чай тоже.